Тень для улиток

.

Тильда и Том. Часы.

  Мягкие ворсинки щётки аккуратно скользили по мраморной каминной полке. Тильда боролась с пылью. Точнее делала вид, поскольку пыли в общем-то никакой и не было, просто Тильде нравилось скольжение чёрных волосков щётки по светлому  мрамору.  Оно напоминало движение её ресниц по коже Тома. Её всегда забавляло то, как Том реагировал на такую «щекотку».
На середине пути щётка неожиданно замерла… На полке лежали часы. Обычные мужские часы в коричневом — стилизованном под янтарь — корпусе, с чёрным матерчатым  ремешком. Они всегда лежали здесь. Тильда не помнила, когда они появились, они просто были — и всё. Правда, они никогда не отсчитывали время, их стрелки застыли в положении без минуты двенадцать. Когда и почему Тильда тоже не помнила.

— Послушай, Том! — крикнула она мужу, возившемуся в соседней комнате со старым проигрывателем грампластинок. — А почему ты не починишь эти часы?
— Какие часы, Тиль? – не оборачиваясь, спросил Том ровным голосом. Если бы Тильда не стояла к нему спиной, то она, несомненно, увидела, как он вздрогнул. Но Тильда смотрела на часы и не заметила этого.
— Вот эти, Том! Те, что на камине лежат. Я устала сметать с них пыль.
— А зачем? — пожал плечами Том. — У меня же есть часы, которые ты подарила мне на день рождения.
— Не смеши меня, Том, — улыбнулась Тильда, — ты же сам говорил, что по моим часам теперь можно  только стороны света определять, да и то на улице при ясной погоде. На них же давно оторвалась минутная стрелка.
— А зачем мне минуты, Тиль? — сказал Том, рассматривая Тильду через  дырочку в  центре старой грампластинки. — Мне с тобой нужны часы, сутки, месяцы, жизнь. И это твои часы  показывают прекрасно, мне этого достаточно. А если они будут показывать минуты, они начнут торопить нас. Человек, который видит, как бегут минуты, всегда начинает куда-то торопиться. А когда человек торопится, он совершает ошибки. Я не хочу больше совершать ошибок, Тиль. Мне нравятся твои часы без минутной стрелки и  нравится время, которое они мне отсчитывают. Так что мне не нужны ещё одни часы — ни эти,  ни какие — либо другие.
— Ты всегда был фантазёром, Том, — пожала плечами Тильда, — ну тогда давай их выбросим или хотя бы уберем в чулан. Зачем  нам на самом видном месте поломанные часы?
Том отложил в сторону грампластинку и, подойдя к Тильде сзади, обнял её за плечи.
— Пусть лежат. Быть может, на самом деле они совсем не сломаны, а отсчитывают время в какой-нибудь параллельной реальности. И для кого-то там это очень важное время.
— Да ну тебя, Том, вечно ты рассказываешь какие-то сказки, — Тильда выскользнула из объятий Тома и повернулась к нему лицом.  — Знаешь, мне надоело вытирать пыль. Пойду в сад, покормлю Боба и Фила, вчера я купила чудесную землянику, думаю, они будут в восторге.
— Конечно, Счастье моё, — улыбнулся Том. — Иди. Улитки уже заждались свою маленькую девочку.
— Твою, девочку, Том! — Тильда привстала на носочки и поцеловала Тома в нос — Твою!
— Конечно мою, — чуть слышно прошептал Том, глядя в след выходящей из дома Тильде, — конечно мою.
Он проследил, как Тильда скрылась за деревьями, и повернулся к каминной полке. Поворачиваясь, он закрыл глаза. Постоял так секунду и осторожно открыл их. Часы лежали на своем привычном месте.
« Смешно, — подумал Том, — эти часы и лежат, и стоят одновременно. Смешно…»
Том ненавидел эти часы.
Это были часы из прошлой жизни.

В прошлой жизни Том был вольным архитектором. Том создавал планеты. Вернее планету. Одну. В отличие от профессиональных архитекторов, которые создавали планеты десятками и даже сотнями, зарабатывая на этом приличные деньги, Том создавал только одну. Это была его первая и единственная планета. Он шел к ее созданию всю свою жизнь, причем основную часть жизни он даже не подозревал об этом.
Раньше ему хватало планет, построенных другими архитекторами. Он вполне комфортно чувствовал себя, попадая на любую из них. Неважно кто населял эти планеты и чем занимались её жители. Том всегда вполне гармонично сживался с любым коллективом. Даже на планете, построенной для войны, где все воевали со всеми, Том быстро нашел свое место и призвание. Только по странной прихоти судьбы он ни на одной из планет не задерживался надолго. С любой из них Тому, рано или поздно, приходилось расставаться. Видимо виной тому был его деятельный характер и неравнодушная натура. Раньше про таких говорили: «Ему больше всех надо».
Обычно такие люди нужны тем, кто создает планеты. Иногда даже очень нужны. Но, как правило, не надолго — только на то время, пока идет активное строительство и требуются кипучие, азартные энтузиасты, «горящие» общим делом и принимающие любые проблемы строительства как свои личные. Однако как только основная часть планеты создана и населена, такие люди становятся обузой для создателей, поскольку продолжают считать  свежесозданную  планету практически своей и крайне болезненно воспринимают решения создателя о смене курса планеты в сторону распродажи созданных на ней условий.
Том не любил деньги и торговлю. Он всегда творил душой, для души и для других душ. Он не пытался спорить с тем, что товарно-денежные отношения являются основным двигателем любого строительства в этой чёртовой галактике, но всё же не понимал, как можно это продавать. И поэтому — обычно к концу формирования планеты для нормальной жизни — Тому приходилось её покидать.
В тот год сложилась та же самая ситуация: покинув очередную планету, Том болтался по галактике как космический мусор. Ему было абсолютно все равно, куда занесет его завтра, у него не было никакой цели и никаких особенных желаний. Он просто существовал. Просто существовал. До того дня, пока не встретил Тильду.  Это произошло на каком-то  астероиде, случайно пролетавшем мимо. Владелец астероида в надежде немного подзаработать, заманивал к себе скучающую публику относительно недорогим кофе и атмосферой, в которой посетители, практически не зная друг друга, могли непринужденно поболтать между собой на разные темы.
«А почему бы нет? — подумал Том, наткнувшись в Млечном пути на рекламу этого астероида, мелькавшую звездной пылью среди десятков миллионов таких же. — Почему нет?»
Впрочем, он — скорее всего — забыл бы об этом уже через минуту, если бы в окне интерактивных отзывов не прочел: « Как замечательно, что вы есть! Мне так необходимо с кем — то поболтать. Жаль, что я не смогла попасть к вам раньше. Мне немного далеко добираться до вас. Но завтра я обязательно буду. Тильда»
«Хм, — подумал Том. — неужели девочке настолько скучно, что она потащится на этот  астероид через полгалактики?  А может ей действительно есть, что сказать?  Интересно»
Таким образом, посещение астероида стало для Тома делом решённым.

Как оказалось, той девочке было что сказать. Девочка создавала лето. Да она и  сама была Летом. В тетрадке ее планов всегда светило солнце, теплые ветра ласкали луговые цветы и травы. Где-то на ветвях, созданных её фантазией сосен, сочились прозрачной смолой полные сочных орешков шишки. Порхали бабочки и стрекотали кузнечики. Ползли куда-то по своим делам различные жуки и букашки.
И улитки. Тильда любила улиток. Она создала их множество. Она создала целую страну, населённую ими…даже несколько стран. Её улитки были воспитаны  и благородны, наивны и светлы, добры и простодушны. Некоторые были слегка боязливы и ленивы, другие отчаянно любопытны и непоседливы. Это был мир — огромный светлый и добрый мир, в котором главными были лето и любопытство, путешествия и познание.
Том давно забыл, что такой мир вообще может существовать. В его жизни все миры занимались только одним — борьбой за выживание, и в этой борьбе никто никому не верил.  Каждый был готов сожрать другого,  чтобы занять более тёплое место, потому что все, кто создавал миры и планеты, сразу закладывали туда самый главный и непреложный для последующего развития компонент — агрессию. И в этих мирах просто не было места наивным  неторопливым улиткам с их хрупкими панцирями и безграничным доверием  друг к другу. Том и сам умел создавать миры, но его миры были суровы и трагичны, его миры были полны печалей и слез, которые он видел в своей жизни. Миры Тильды этого не знали. В её мирах были только лето и счастье, и Том, давно смертельно уставший от всей этой грязи и гонки за деньгами, как принято говорить, «поплыл». Эта девочка с каждым днём все больше и больше занимала его мысли. Теперь Том посещал практически каждый астероид, где велись задушевные разговоры, и куда обязательно приходила Тильда.
Они беседовали круглыми сутками. По ночам их слова превращались в контуры новых, еще не открытых миров, населенных фантастическими существами.

— Ветер качает травы, — начинала Тиль.
— Волны ласкают невод, — откликался Том.
— Я за твоим правым,    — продолжала она.
— Я за твоим левым,- признавался он.
— Дети рисуют мелом, — говорила она.
— Плавят металл горны, — отвечал он.
— Крылья мои белы, — не останавливалась Тиль.
— Крылья мои чёрны, — предостерегал ее Том.
— Мысли мои чисты, — настаивала она.
— Мысли мои лисьи, — предупреждал Том.
— Если к тебе ввысь  я? — спрашивала Тиль.
— Если ко мне — вниз ты! — отвечал он.

Их беседы становились все продолжительнее и интереснее, к ним присоединялись другие собеседники, в этих беседах начинали рождаться новые миры  и пространства. На тёмных космических горизонтах вспыхивали новые звезды. Том и Тильда уже не могли остановиться. Очень скоро они оба поняли, что не могут более полагаться только на астероиды и их владельцев. Им требуется что-то своё, где они сами смогут  создавать атмосферу для себя и присоединившихся к ним людей, где им будет легко и спокойно заниматься тем, что ещё недавно Том считал ерундой.
И тогда Том снова стал архитектором. Он начал строить свою Планету. Планету для себя и Тиль. Планету, где не будет агрессии и денег, планету, где будет лето — то лето, что создала Тильда. Теплое, доброе, бесконечное. С полями, травами, ветром, солнцем, морем, рассветами и закатами, маяками и увитыми плющом домиками. Планету, где никто никогда не наступит на  улиток, созданных Тиль.
Том старался. Том очень старался. И самое удивительное, что у него — полного дилетанта, никогда не создававшего ничего подобного, ни имевшего ни опыта, ни достаточных средств — всё начало получаться. Том не задумывался почему. Он знал. Причиной была Тиль. Его маленькая Тиль. Том любил её. И главное, самое главное — он видел, он знал, что и она любит его. Любит безоглядно и самозабвенно. Так, как наверное, любят только маленькие дети. Том был для нее самым главным строителем Планеты. Том сам был для неё Планетой, той Планетой, которую одновременно и невозможно объять из-за ее безграничности, и можно легко и радостно держать в руке за ниточку как волшебный воздушный шарик.
Том строил Планету.

«… следует понимать, что создание планет, способных после завершения строительства и выхода на орбиту, к полному самостоятельному жизнеобеспечению,  невозможно без  серьезных, зачастую весьма значительных и, что важно, единовременных финансовых вложений, а также энергетических потерь создателя.
Попытки построить планету без больших начальных экономических и энергетических  затрат, как правило, приводят к свертыванию строительства на первых же уровнях, с последующим разрушением уже созданной конструкции, и практически неизбежной моральной, а иногда и физической, гибели не рассчитавшего своих сил создателя…»

Уложение о создании планет и миров методом пространственной сублимации и перераспределения личностной энергии.
Глава вторая, параграф 12.

 Том строил Планету уже третий год. Том начал уставать. Планета была практически готова. Казалось, ещё чуть-чуть и можно будет выпускать её на орбиту. Количество жителей новой Планеты достигло уже двух тысяч ста семидесяти четырех человек. Казалось — ещё чуть-чуть. Но Том начал уставать. И поэтому начал спешить, ему хотелось сделать все как можно  быстрее, чтобы уже, в конце концов, посвятить себя своей маленькой Тиль. Так, как он посвящал себя ей тогда — до начала строительства Планеты. Он видел, что Тиль меняется. Тиль становится раздражительной и несчастной. Ссоры. Ссоры по мелочам превратились чуть ли не в обыденность. Тому было страшно. Он не хотел терять Тиль. И  очень хотел достроить эту Планету, на которой им с Тиль, в конце концов, будет хорошо и спокойно. Но ему не хватало средств, опыта… и главное — времени. Ему не хватало времени на зарабатывание денег для закупки материала для строительства, ему не хватало времени на сон и отдых, но самое страшное — ему не хватало времени на Тиль. Прошлое лето Тиль провела практически без него, наступающее лето грозило оказаться таким же.
Лето. Лето для Тиль было главным в жизни. Каждое лето. И каждое лето  Тиль хотела проводит с Томом. А Тому стало порой некогда даже просто ее обнять.

— Меня надо чаще обнимать, — то ли просила, то ли жаловалась она ему.
— Конечно, Тиль, конечно,  — отвечал он, отрываясь на минуту от очередного дела. — Иди ко мне…
И уже через минуту возвращался назад к своим проблемам.
— Хочешь завтра погулять со мной, Том? — спрашивала она.
— Конечно хочу, маленькая моя, — говорил он. — Но мне надо решить еще одну проблему.

Тильда не любила проблем, Тильда боялась их. Она  с детства знала, что почти все проблемы, возникнув однажды,  уже не исчезают никогда. Она видела, как проблемы отнимают у нее Тома. Она начинала ненавидеть всех: проблемы, Планету … и Тома, который меняет на них свою маленькую Тиль.
Однажды из-за этих проблем Том даже нагрубил ей. Первый раз. Но так, что Тильде показалось, что Том её ударил. Она попыталась забыть, попыталась оправдать Тома тем, что он устал и измотан. У него же проблемы, проблемы, проблемы…
Тильда ненавидела проблемы.

Том нервничал. Том торопился. Том надеялся, что успеет. На день рождения Тильда подарила ему часы. Том смотрел на них постоянно. Том считал минуты:  до начала решения очередных задач, до встречи с Тильдой, до расставания с ней… Минутная стрелка носилась по кругу с бешеной скоростью. Том не успевал за ней. Тому начало казаться, что эти часы отсчитывают время, оставшееся ему для жизни с Тиль. И это время безжалостно утекает. Однажды ремешок часов расстегнулся, и часы упали. Когда Том их поднял, он увидел, что минутная стрелка соскочила с оси и теперь хаотично вращается по циферблату в соответствии с изменением положения руки относительно горизонта. Тому стало немного легче. Минуты больше не напрягали его. Но однажды он вдруг подумал, что это знак — его время с Тиль заканчивается.
« Ерунда, — решил он. — Я успею! Осталась последняя серьезная проблема и все! Потом все лето наше! Наше  — с моей маленькой Тиль. Еще немного! Всего месяц! А Тиль дождется! Она же у меня умница и все понимает. Она же видит, что все, что я делаю — я делаю для нее. Для нас. Она дождется, поймёт, простит. И мы будем самыми счастливыми людьми в этой галактике!»

Тильда не дождалась. Совсем чуть- чуть.  В тот день — когда он возвращался к Тиль после решения очередной, но как ему казалось, последней проблемы, думая, что всё — наконец-то он может  полностью посвятить себя своей девочке — Тиль прислала ему сообщение: «Твои проблемы не закончатся никогда. Я больше их не хочу. Ни их, ни Планеты, ни тебя. Прости. Я ушла. Прими это»
В эту минуту мир рухнул. Том вышел на улицу. Том снял часы без минутной стрелки. Том посмотрел на почти завершённую Планету. Планета была. Всё было готово, чтобы отправится в счастливое космическое путешествие. Были здания и постройки, театры, музеи и  библиотеки. Были люди, её населявшие. Были миры, создаваемые ими на этой Планете. Было даже что-то похожее на лето. Было всё. Не было Тиль.  Том понял, что он не знает, что теперь делать.
Планета вдруг стала для него огромным чёрным мертвым метеоритом, который  уничтожил его мир. Его мир с Тиль. Том попытался плакать. Это не помогало. Тогда Том решил, что он всё же мужчина и нужно попытаться жить, как требуется в этой ненавистной галактике — жить без слез и соплей, не смотря  ни на что. Быть сильным, каменным и равнодушным к любому горю, хоть своему, хоть чужому. Стать успешным и доказать всем и Тиль, что… Что доказать — Том не знал.

На следующий день Том купил себе новые часы, первые попавшиеся, в коричневом под янтарь корпусе на матерчатом ремешке. Том решил, что эти часы будут отсчитывать  ему время новой жизни. Еще через день он понял, что часы отсчитывают ему время жизни без Тиль. Еще через день — что  время тянется бесконечно медленно. Стрелки новых часов ползли медленнее самой неторопливой улитки из мира Тильды. Часы шли. Но время не приближало его к Тиль как раньше, а удаляло. Время без неё превратилось во что-то маленькое, беспомощное и бесполезное, потому что не вело к ней. Но когда Том думал о том, сколько он уже без Тиль, оно становилось безжалостно огромным. Время в этих часах никуда ни шло, потому что оно не подразумевало  никаких сроков её возвращения. Кроме всего прочего, часы упорно напоминали о себе каждую минуту. Ремешок сдавливал запястье. Застежка постоянно цеплялась за манжеты рубашки и расстегивалась. Эти часы не оставляли его в покое, заставляя смотреть на них каждые полчаса. И каждые полчаса Том снова и снова сознавал, что они отсчитывают ему время без Тиль. И конца этому не будет. Дня через три они вымотали Тома так, что он решил их выбросить. Том расстегнул ремешок, снял часы и подошел к окну.
«Если хорошо замахнуться, — подумал он, — можно зашвырнуть их в другую галактику. Оттуда они меня точно не достанут»
Стрелки часов показывали ровно двенадцать. «Символично, — подумал Том. – Полночь — самое время возвращения на круги своя». Том глубоко вздохнул и размахнулся.. Ещё чуть- чуть, и он избавится от этого проклятия.
«Стоп! — неожиданно сказал ему кто-то голосом Тильды, — если ты их сейчас выбросишь — твое время без меня не закончится никогда! Там, куда ты их зашвырнешь, они смогут идти вечно. И никто их уже не остановит. Ты хочешь бесконечное время быть без Тиль?»
Том замер. Он не удивился и не испугался, он просто поразился простоте решения проблемы, которая в этот миг пришла ему в голову.
— Так можно же элементарно остановить их! Как просто! Я сейчас выну из них батарейку и все!
— Да ну? — сказал голос. — Ты правда решил, что для того чтобы вернуть Тиль достаточно просто остановить часы?
— А что делать? — спросил Том.
— Не знаю, — ответил голос, — знаю только, что сам останавливать эти часы ты не имеешь права.  Да и не поможет. Они все равно не остановятся, а ты сделаешь только хуже.
— Все же они могут остановится? — спросил Том. — Это время без неё может закончится  когда- нибудь?
— Кто знает, — ответил голос. — Тильда не хочет, чтобы они останавливались, но в этом в мире все переменчиво.
— Так что мне делать -то? — едва не закричал Том. — Что делать?
— Живи, — сказал голос. — Живи без нее, смотри на эти часы  и умирай в этом бесконечном времени, которое ты однажды потратил не на нее.
— Я не виноват! — закричал Том. — Я старался для нас, я же не просто так время тратил, я же дела делал, для нас с ней, для нашей жизни!
— Дела были важнее жизни? — грустно усмехнулся голос. — Пожинай то, что посеял. Теперь у тебя сколько угодно времени на твои «важные» дела.

Потом Том умер. Он не понял когда. Он не помнил сколько дней, месяцев или лет он прожил без Тильды до того, как отказало его сердце. Просто однажды на очередной Новый год, пытаясь растопить камин, Том наклонился к очагу и упал. Часы в этот момент лежали на каминной полке и снова показывали двенадцать. До Нового года оставалась пара секунд. Последнее, что Том успел подумать  — это то, что он ни разу не праздновал Новый год вместе с Тиль, каждый раз в эту ночь он оставлял ее одну.  Каждый раз…

Том открыл глаза. Часы лежали на каминной полке. Через открытое окно было слышно, как Тиль о чем-то  разговаривает с улитками. Часы стояли. На дворе было лето. Где-то на краю участка, прикованная навечно  цепью к забору, огромным мячом нависала недоделанная Планета, тень от которой  прикрывала плантацию улиток от палящего  июльского солнца. Том посмотрел на свою маленькую Тиль и подумал: «Тень для улиток в летнюю жару — разве же это не то, для чего существуют Планеты?»

 02.08.2019

.